Историки спорят, когда появились первые упоминания об этом пути, соединяющем обширный регион Западной Сибири и монгольско-китайские степи. Есть версия, что Чуйская вьючная тропа имела отношение к Великому Китайскому шелковому пути как его северное ответвление. Но первые сведения о конной тропе, пролегавшей по долинам рек Катуни и Чуи в русских записях относятся к 1788 году. Тогда уже сформировались условия для активного развития этой транспортной артерии, пересекающей Горный Алтай с севера на юг. К тому времени у слияния Бии с Катунью был казачий форпост (с 1709 года). Ныне это город Бийск. А за казачьей линией уже появились русские селения. С 1756 года большая часть Алтая вошла в состав России. Необходим был регулярный завоз товаров, обмен на пушнину, шерсть.

С середины ХIХ века, с присоединением так называемых двоеданцев (юг Горного Алтая) сложились благоприятные условия для развития торговли с Монголией и Китаем. Купцы Токарев, братья Хабаровы, Шебалин, Бодуров, Гилев и другие организуют вдоль дороги перевалочные пункты: Шебалино, Топучее, Онгудай и Кош-Агач. В самом дальнем из них, Кош-Агаче, уже в 1871 году был построен храм апостолов Петра и Павла. Вместе с купцами эти места регулярно посещали православные миссионеры священники. Тогда будущий тракт представлял собой вьючную тропу, но на многих переходах силами местных крестьян уже была проложена неплохая дорога. В самом начале на телегах или, по крайней мере, на двуколках можно было проехать за Онгудай, вплотную к перевалу Чикетаман.

С 1901 года начинаются работы на участке от Онгудая до Кош-Агача. В них принимали участие два офицера и тридцать представителей нижних чинов шестой московской саперной бригады, а также около двухсот местных жителей. За несколько лет была построена дорога-серпантин через перевал Чикетаман, укреплены обходы нескольких бомов и, таким образом, открылось колесное движение на всем протяжении Чуйского тракта. В 1904 году появилось телеграфное сообщение между Бийском и Кош-Агачем.

Уже тогда начинает разрабатываться план строительства автомобильной дороги. В 1913-1914 годах под руководством техника В.Я.Шишкова осуществлялись изыскательские работы. Предлагалось три основных варианта Чуйского тракта. Однако начавшаяся Первая Мировая война не позволила сразу приступить к строительству. Только в 1922 году была возобновлена реконструкция дороги, а через три года осуществлены первые экспериментальные автомобильные рейсы по ней. Но на тракте тогда оставалось еще много опасных мест.

В 1932 году председатель Западно-Сибирской краевой Рабоче-Крестьянской Инспекции Папарде писал в Москву: «Сибкрай РКИ просит рассмотреть причины совершенно недопустимой, граничащей с вредительством волокиты со строительством правобережного варианта Чуйского тракта и привлечь виновных к суровой ответственности, обязать Главдортранс закончить изыскания, строительство тракта и моста через реку Бию в срок».

Осенью 1932 года основной рабочей силой на строительстве дороги стали заключенные седьмого отделения Сибирских лагерей. На каждые несколько десятков километров создавались временные концентрационные лагеря, так называемые «командировки», рассчитанные на десятки или сотни человек. Но особенно активизировался «набор» бесплатной рабочей силы на строительство Чуйского тракта в начале тридцатых годов.

Сиблаг был создан в 1929 году. Он охватывал обширную территорию Юго-Западной Сибири. Управление Сиблага поочередно перемещалось из Новосибирска в Мариинск и обратно.

Планы, спускаемые «сверху», с каждым этапом работ ужесточались. От людей требовали невозможного. Все делалось вручную. Тем не менее, 1 января 1935 года Чуйский тракт был сдан в эксплуатацию Государственной комиссии. Ценой таких ударных темпов были изломанные человеческие судьбы и погубленные человеческие жизни.

Начальник 7-го отделения “Сиблага” Волков, возглавлявщий работу всех “командировок” по Чуйскому тракту, писал в ту пору: “ОГПУ, проводя на практике исправительно-трудовую политику партии, системой исправительно-трудовых лагерей участвует в создании таких материальных ценностей (человек для них не представлял ни какой ценности – В.Ш.), как Беломоро-Балтийский канал, Байкало-Амурская железная дорога, Свирстрой, канал Москва-Волга, канал Волга-Дон, Чуйский тракт и другие… В СССР труд, лишенный свободы, является основным методом исправления в минимальный срок любого правонарушителя. (В. Шипилов. Черные дни Чуйского тракта. /Молодежь Алтая, - № 10, - 2 марта 1990 года.)

Большинство заключенных, в том числе и женщины, трудились на выравнивании дорожного полотна. Работали кирками, лопатами, на тележках возили грунт. От холода, голода, непосильного физического труда и болезней умирали десятки, а может, и сотни человек. «Командировки» организовывались по-разному. Часто – путем отселения местных жителей из отдельно лежащих населенных пунктов или на их окраинах. В пустынных зонах создавались временные лагеря из землянок, вырытых в открытом поле.

Особенно трудно приходилось на работах по пробивке скальных бомов: Кор-Кечу, Яломан, Белый Бом. Это делалось вручную. Находясь в корзинах, подвешенных на отвесном склоне, заключенные работали зубилом и молотком. Объем пород, раздробленных таким образом, превышал сто тысяч кубометров. После пробивки бома вручную укладывались подпорные стенки. На это ушло только на бомах Кор-Кечу и Яломан 24 тысячи кубометров грунта.

Правдивая история о Чуйском тракте и его строителях почти не исследована. Она хранит в себе много тайн о трагическом периоде истории России ХХ века. Одна из них – лагерь-«командировка», где похоронен иеромонах Киприан (Нелидов), канонизированный в лике преподобномучеников в феврале 2002 года.

О. Киприан был арестован в Москве весной 1933 года. Проходил он по одному делу с епископом Варнавой (Беляевым) за попытку создания тайного монастыря (Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия, Кн. 1,- Тверь, 1992, с. 63). Оба были осуждены на три года лагерей и отправлены на Алтай «спасать» план строительства магистрали всесоюзного значения.

Вообще на строительстве Чуйского тракта было почему-то много москвичей. Ходили слухи, что многие заключенные были собраны в Москве на Хитровом рынке.

О месторасположении «командировок» вдоль Чуйского тракта, к сожалению, не опубликовано никаких материалов. В июне 2002 года жителем Москвы, внучатым племянником о. Киприана Григорием Викторовичем Анащенко был сделан запрос о лагере у бома Кор-Кечу. У нас, как у исследователей, была надежда на воспоминания местных жителей, а также дневниковые записи монахини Екатерины (Чичериной), опубликованные в книге «У Бога все живы».

До поездки мы более всего опасались таежной местности, которая способна скрыть любые рукотворные неровности ландшафта. Но нам повезло: в районе бома Кор-Кечу практически нет леса. Лог Карасук, простирающийся перед бомом, покрыт невысокой горно-луговой растительностью. Более того, это место находится вдалеке от селений и практически не культивировалось. Правда, на нем видны следы сравнительно недавних траншей и раскопок курганов, оставленных археологами.

Место лагеря у бома было указано лишь двумя старожилами – еще сказываются прошедшие годы и тот ореол страха, которым была окутана, особенно тогда, деятельность карательных органов.

В селе Топучее верующая бабушка по имени Мария, крещеная, хотя и татарка наполовину, рассказывала как разрушали храм, как разбивали и жгли иконы в домах. На наш вопрос, почему же верующие не препятствовали этому, ответила: «Разве вы не знаете, до чего довели людей? Чуть что не так скажешь – сразу заберут».

Местные жители нередко были враждебно настроены по отношению к заключенным. Конвоиры обязывали следить за беглецами.

Видимо, единственный из живых, кто помнит лагерь Кор-Кечу – это Василий Иванович Бельский, 1915 года рождения, житель села Онгудай. В 1919 году их семья переехала на Малый Яломан, в 1830 – в с. Иню, в 1932 – ссылка в Новокузнецк, потом вернулись и жили в Купчегене. Населенные пункты, в которых жила семья В.И. Бельского, отстоят недалеко от бома. Василий Иванович вспомнил случай из детства: он заметил беглеца, спрятавшегося в кустах, и рассказал об этом председателю сельсовета. Помнит и лагерные бараки, находившиеся справа под горою, вдалеке от тракта, не доезжая скальных выступов бома.

Наибольшую помощь в поиске места лагеря нам оказал житель села Купчегень Юрий Назатович Карастанов. Он согласился быть проводником и показать месторасположение лагеря.

Лог Карасук и бом Кор-Кечу находятся за перевалом Чикетаман почти в десяти километрах от Купчегеня. Раньше дорога в обход бома шла поверху, подъем был трудным и утомительным. Сейчас же, благодаря нечеловеческим усилиям заключенных Сиблага, она вьется по «откопанцу», буквально над самым потоком бурной Катуни.

Где жили строители дороги на боме Кор-Кечу? Их небольшой барачный «городок» располагался примерно в пятистах-семистах метрах от Чуйского тракта, если смотреть вдоль него. Бараками служили палатки, а точнее – тенты, натянутые над неглубокими земляными рвами. Леса вокруг практически нет. Поэтому, если в лагере и были деревянные дома, то разве что для охраны. В одном из рвов мы обнаружили осколки тонкого оконного стекла, несомненно, относящиеся к тому времени. Капитальные постройки в лагере не возводились. Не было у него и ограждения. «Командировка» обустраивалась как временное местонахождение заключенных – на период работ по пробивке бома. Просуществовала она несколько лет. Когда лагерь расформировали, тенты, кровати и другое имущество вывезли, а на поляне остались лишь аккуратно выкопанные рвы, до сего дня сохранившие свою форму практически в первоначальном виде.

На рисунке показана схема расположения барачных рвов в лагере Кор-Кечу. Из пятнадцати объектов, находившихся на его территории, можно установить функциональное назначение основных их них.

Планировка лагеря была следующей. С юга он был прижат к горному склону. Почти у самого его подножья находится отпечаток конструкции круглой формы. Возможно, это была сторожевая вышка (1). Относительно сторожевой вышки все постройки располагались в северном сегменте, то есть, угол обзора, необходимый для надзирателей, составлял не более 180 градусов. Примерно в двадцати метрах на северо-восток от вышки находятся два продолговатых углубления (2) размером 4 на 8 метров, которые, скорее всего, служили погребами и были у охранника как на ладони. С запада от вышки находился большой (10 на 70 метров) мужской барак (3), представлявший собой длинное помещение с двумя рядами кроватей и проходом посредине. В нем могла быть только одна перегородка, отделявшая барак от большой комнаты, в которой некоторое время жила монахиня Екатерина (Чичерина). Рвы остались настолько нетронуты, что безошибочно можно определить, где был вход в этот барак. Севернее от вышки находился комплекс из восьми бараков, расположенных по периметру вокруг, видимо, столовой (4). Четыре строения с южной стороны (5): два побольше (8 на 10 метров), два поменьше (4 на 4 метра) принадлежали охране. Три почти квадратных строения (6) с востока и одно вытянутое (7) с севера скорее всего были: первые - женскими бараками, а второе – имущественным складом. С восточной стороны пределы лагеря ограничивались длинным неаккуратным рвом (8), который либо был оставлен недоделанным за ненадобностью, либо служил для складирования орудий труда (тележек, корзин и прочего). В некотором отдалении от лагеря с западной стороны находился барак (9) размером 10 на 12 метров с ярко выраженным входом. Здесь располагалась больница, а точнее - изолятор для инфекционных больных. Здесь монахиня Екатерина (Чичерина) несла обязанности по уходу за больными.

Были при лагере еще баня и прачечная. Они находились на самом берегу Катуни, на каменистом выступе, который огибает река. Здесь удобный пологий спуск к воде. Однако, чтобы до него добраться, нужно спуститься по крутой тропинке, поскольку Катунь в этом месте течет в глубоком каньоне, который, как пишет Е.В. Чичерина, не ниже московской многоэтажки. До лагеря отсюда не меньше километра.

В целом, ландшафт местности сегодня практически такой же, каким был семьдесят лет назад. Современный вид ее в точности совпадает с дневниковыми записями Е.В. Чичериной. Катунь из лагеря не видна, поскольку протекает в глубоком каньоне, лог довольно плоский и хорошо просматривается тракт. Здесь же проходила и старая вьючная тропа, по которой шли караваны, видимые из лагеря. С юга он закрыт от солнца хребтом, образующим бом Кор-Кечу. Правда, Е.В.Чичерина пишет, что в лагере никогда не бывает солнца, но это так только в осенне-зимний период – с октября по апрель. В остальное время года солнце поднимается выше гребня. Видимо, Е.В.Чичерина находилась здесь только в осенне-зимний период.

Следует добавить, что один из охотников алтайцев (Александр Попов) назвал это место бом Еркечу, что значит «мужская переправа». Он же рассказывает, что заключенные содержались в таких невыносимых условиях, что беглецы крали подчас лошадей и, не имея спичек, чтобы развести огонь и поджарить конину, ели мясо сырым. Пойманных беглецов расстреливали на месте и даже не хоронили – «как скот». В дневниках Е.В. Чичериной говорится к тому же о специально дрессированных собаках, которые были способны задирать людей насмерть.

Подобная картина была и на строительстве левобережного варианта Чуйского тракта. По воспоминаниям Татьяны Давыдовны Тозыяковой, 1911 года рождения, и там вдоль дороги было много не погребенных трупов.

Е.В. Чичериной указывается, что в лагере у бома Кор-Кечу умер и похоронен иеромонах Киприан 16 июня 1934 года. На его могиле был выложен крест из камешков. Рядом находилась могила другого заключенного. Вероятнее всего, оба захоронения могли быть где-нибудь под склоном горы. Но где именно нам, к сожалению, неизвестно.

2003 год.

Алтай. Чуйский тракт – «стратегическая» дорога от Бийска до границы с Монголией, которую строили зэки. На прокладке этого тракта умер иеромонах Киприан (Нелидов).

( из книги: «Биография епископа Варнавы (Беляева). В небесный Иерусалим. История одного побега», П.Г. Проценко, изд. Братства во имя святого князя Александра Невского, Нижний Новгород, 1999, иллюстрация 100)

План "командировки" Коркучи 7 отделения Сиблага ОГПУ на строительстве Чуйского тракта *).

1. Сторожевая вышка. 2. Погреба. 3. Мужской барак. 4. Столовая. 5. Четыре строения для размещения охраны. 6. Три женских барака. 7. Склад. 8. Недостро­енный барак. 9. Лагерная больница (изолятор для инфекционных больных). 10. Баня и прачечная.

Схема выявлена из согласования воспоминаний монахини Екатерины (Чичериной Е.В.) и планировки сохранившихся рвов от лагерных землянок.

*) Священник Георгий Крейдун. “Командировка” Сиблага у бома Кор-Кечу на строительстве Чуйского тракта – место мученического подвига иеромонаха Киприана (Нелидова) // Василий Гришаев. Невинно убиенные. Барнаул. 2004 г. с.223-230.