Новости Татарстанской митрополии

Адрес сайта Татарстанской митрополии - www.tatmitropolia.ru 

 

Источник информации: Татарстанская митрополия
27 Июня 2015

Храм Казанской иконы Божией Матери в поселке Царицыно, построенный в 30-е годы XIX столетия на средства прихожан, принято считать оплотом православия на Казанской земле. Жизнь этого прихода неразрывно связана с историей Церкви, с историей нашей малой Родины. Эта история могла быть куда более трагичной, если бы в свое время верующие люди не сплотились вокруг небольшого сельского храма, который не мог вместить всех желающих, но каждому приходящему давал утешение и надежду.

— Надежда была всегда. Она, как и вера, согревала сердца нашего народа в эпоху скорбей и нестроений, в мирное время и во время войны. Я не могу рассказать вам о том, как священники и прихожане Царицынского храма переживали период между Гражданской и Великой Отечественной войной — меня ведь в то время еще не было на белом свете. На свет я появился в конце Великой Отечественной, а уже через год после ее окончания вновь был открыт Храм Казанской иконы Божией Матери в поселке Царицыно, — сказал митрополит Анастасий в ответ на нашу просьбу осветить самые важные этапы в жизни сельской церкви.

Владыка рассказал, что за те пятнадцать лет, что храм находился в запустении, ничего из церковного убранства утеряно не было.

— Революционеры были горазды казнить и расстреливать верующих, но попасть вовнутрь церкви они так и не смогли. Не сумели вырезать решетки и спилить замки, не сумели отыскать ключи, которые всеми силами сохраняла бывшая староста царицынского прихода. Ее, конечно, вызывали на допросы, угрожали расстрелом, но она не поддалась. Бережно хранила ключи до самого 46 года, до того момента, когда верующим вновь был возвращен храм. Именно благодаря стойкости этой женщины удалось сохранить всю церковную утварь, все дорогие сердцам прихожан святыни.

В этом храме хранились не только старинные иконы, но также и драгоценные богослужебные сосуды, и удивительные напрестольные кресты. По всей видимости, они не принадлежали царицынской церкви и до революции находились в крупных соборах и монастырях нашего города. Когда храмы начали рушить и разворовывать, верующие люди отвезли часть церковных вещей в Царицыно в надежде на то, что на селе все это удастся сберечь для потомков. В годы запустения сберечь удалось, но многое потом все равно бесследно исчезло. Случилось это после описи церковного имущества, которая проводилась Министерством культуры при участии работников Музея изобразительных искусств по указанию совета по делам религий.

Такая опись проводилась в 70-е годы по всем храмам Республики Татарстан. Именно в это время последовала небывалая доселе волна краж. Все храмы, где хранились хоть какие-то ценные вещи, были вычищены. Это драматичное событие из жизни нашей Церкви мы и по сей день вспоминаем с печалью, не забывая о том, что и во времена глубоких скорбей Господь не оставлял свой народ без милости и помощи.

По милости Божией царицынский приход выстоял и после войны стал жить полноценной жизнью. Богослужения там совершались ежедневно утром и вечером. Людей на службы приходило очень много. Вокруг тогдашнего настоятеля храма, митрофорного протоиерея Иоанна Алижева сплотилась многочисленная чувашская диаспора. Для них, как и для всех, кто был верен традициям, которыми жили предшествующие нам поколения, царицынский храм стал островком надежды. Он и кладбищенская церковь представляли собой два очень мощных организма, благодаря которым святое православие в нашем городе не умирало, а наоборот, возрождалось и крепло. В храме на Арском кладбище собиралась русская интеллигенция. Те, кто прошли через тюрьмы и ссылки, кто через годы пронесли ценности дореволюционного времени. В Царицыно же шли в основном простые люди. Шли за помощью, за поддержкой и утешением. Всего этого там было в достатке, даже притом, что в то время в храме служил всего один священник. Он нес очень большую нагрузку, ведь одни только крестины в селе тогда совершались сотнями, а не единицами как сейчас. Священникам сложно приходилось, но они всегда находили поддержку у мирян.

Это было особенно важно в тяжелые 80-е годы, когда появилось негласное распоряжение о закрытии Никольского собора и о ликвидации здания епархиального управления и архиерейского дома. Дом этот, расположенный в центре города, был для многих бельмом в глазу. Как, впрочем, и собор. Ни в одном другом областном центре действующих храмов в центре города не было. Вот и решили власти перенести в Царицыно и кафедральный собор, и резиденцию правящего архиерея. Тогда в поселке построили еще одну маленькую церквушку для молитвы и для проведения епархиальных собраний. Человек двадцать-тридцать там вполне могли поместиться, на большее мы и не рассчитывали. Никто и предположить-то не мог, что у нас штат духовенства расширится. Построили церковь и следом начали строить здание управления. То убогое здание, расположенное в отдалении от города, должно было стать домом для сотрудников епархии.

Но, как известно, Господь лишь до поры до времени терпел происки власть предержащих людей. По промыслу Божьему и благодаря настойчивости наших прихожан непоправимого удалось избежать. Народ очень возмутился, когда пришла весть о том, что Никольский собор собираются закрыть. Предпосылкой к закрытию храма стала попытка изъятия образа святителя Николая Чудотворца. Икону хотели передать в музей. Ее даже выставили на улицу, собрались вывозить, но прихожане не позволили. Верующие тогда были не такие как сейчас. Они были куда активнее. Духовенству и призывов никаких делать не пришлось — люди сами встали на защиту святыни. Многим из этих людей терять было уже нечего. Многие прошли через тюрьмы. Вернувшиеся из ссылок монахини Казанско-Богородицкого монастыря были вынуждены проживать где-то в городских подвалах. Нам с вами невозможно и представить, что в таких условиях можно существовать, а они жили и радовались тому, что у них есть свой угол. Матушки наши были настроены очень решительно. Они раздобыли ружье и установили на территории Никольского собора ежедневное вечернее дежурство. Марья Федоровна сказала, что будет стрелять в любого, кто дерзнет поднять руку на святителя Николая. Никто, конечно, не дерзнул. Не рискнул уполномоченный икону забирать и, в конце концов, вопрос о переносе кафедрального собора в Царицыно замолк. Управление все-таки ликвидировали. Но, как известно, нет горя без добра.

Епархиальные сотрудники купили для управления домик в Авиастроительном районе. В этом районе тогда базировалось очень много сект, и о строительстве православного храма речи, конечно, не велось. Если бы после закрытия старого здания управления, мы не ступили в этот район ногой, то не было бы храма, не было бы нашей духовной семинарии и всех тех работ, которые были проведены безо всякой поддержки сверху, на одном энтузиазме наших приходов. Приходов было не много, но люди в них были очень отзывчивые. Прихожане везли строительные материалы из Альметьевска, привозили кирпичи, плиты и все, что удавалось найти. Сейчас говорят, что многое надо было делать по-другому, что все построено не по проекту. Но ведь мы в тот момент о семинарии-то и не помышляли. Думали о том, что нужно построить хоть какой-то духовный центр. И, Слава Богу, строительство продвигалось. Господь посылал нам средства, посылал людей, которые не боялись трудиться и были готовы все начинать с нуля. Чудо Божье совершилось тогда. Рука Божья во всех делах помогала нам. Помогали Господь и Его Пречистая Матерь.

Пресвятая Богородица сохранила свой храм в Царицыно. Она не позволила претворить в жизнь идеи безбожной власти. Планы, скрепленные атеистической идеологией, в конечном счете сработали в нашу пользу. Мы получили возможность развивать православие в Авиастроительном районе, а в Царицыно появилась церковь в честь Смоленской иконы Божией Матери. Для нас это событие тоже было знаковым, ведь Седмиозерная пустынь, где хранился чудотворный Смоленский образ, по-прежнему находилась в запустении. Всех, кто туда ездил, немедля арестовывали. Тот же, ныне покойный уполномоченный, распорядился даже источники дегтем залить, чтобы народ не собирался на святом месте. Очень серьезное противостояние велось против пустыни. И тут мы освящаем храм в честь Смоленской иконы. Эта была большая радость, радость, которая должна была приблизить возрождение обители. Хотя о полном возрождении мы тогда, признаться, и не мечтали. Наивные были. Боялись поверить в то, что в епархии появятся еще храмы в честь Казанской иконы Божией Матери. Так что тот Царицынский храм долгое время был для нас символом честного покрова Царицы Небесной над нашей Казанской землей.  

Жизнь в этом приходе била ключом. Там сложилась очень хорошая, дружная община. В нее входили и русские, и чуваши, и представители других народов. Но никто на национальной принадлежности не зацикливался. Все жили одной семьей, говорили на одном, понятном каждому, языке. Была там одна очень хорошая псаломщица Поленька. Вокруг этой женщины собирались все старожилы, все те, кто любил этот храм, ценил его историю и берег каждую вещь, которую удалось сохранить. Некоторые предметы церковной утвари Царицынского храма мы использовали при открытии Петропавловского собора и Ивановского монастыря. Старинную икону Сергия Радонежского отреставрировали и передали в одноименный храм, когда таковой появился в нашем городе. Иконостас из Царицынского прихода перевезли в Покровскую церковь. А в Царицыно остался другой старинный иконостас. Мы не знаем, из какого именно храма он был привезен в поселок. На этом иконостасе выделяется икона святых бессребреников, врачевателей и чудотворцев Космы и Домиана. Поэтому-то в Царицыно этих святых так почитают. Сохранился в храме также чтимый образ святителя Тихона Амафунтского. В день его памяти на этом приходе совершаются особые молитвенные торжества, верующие традиционно выходят на крестный ход.

Большую радость в сердцах всех наших верующих вызвало долгожданное разрешение на колокольный звон. В годы гонений все языки у колоколов были приварены, а в 90-х их разрешили освободить. Впервые за долгое время колокольный звон прозвучал в Никольском соборе. Я тогда был там настоятелем и очень хорошо помню, как это произошло. Появился у нас колокольчик весом в десять килограммов, и стали мы просить разрешения звонить в него самом храме. У нас даже сохранилась резолюция уполномоченного, где говорилось, что звонить можно, если вес колокола не будет превышать трех килограммов. С весами, правда, никто не приходил.

Когда разрешили звонить, последовала серия краж колоколов с недействующих церквей. Люди, искавшие наживы, сбрасывали колокола с высоких колоколен, и потом эти поврежденные, потрескавшиеся колокола приносили нам на продажу. Звонить в них было уже нельзя, но нам все равно хотелось их сохранить, жалко было отдавать их на переплавку. Старые царицынские колокола, кстати, украдены не были. В них звонили потом в Петропавловском соборе, а когда наш благодетель Наталья Владимировна Девятых приобрела в собор новые колокола, старинные перевезли на выставку в Зилантов монастырь.

Неразбитый колокол сохранился и в семинарском храме. Причем возвращению этого колокола поспособствовал один хазрат. Он хорошо знал бандита, у которого находился этот колокол, и настоял на том, чтобы его знакомый вернул Церкви принадлежащее ей имущество. Колокол вернули в целости и сохранности. Он звучит и по сей день.

Храм Казанской иконы Божией Матери, г. Казань (п. Царицыно)

Мы слышим этот звон, ходим в свои храмы, но не знаем их истории. Не знаем истории чтимых образов, истории жизни людей, которые, сберегли для нас эти святыни, сохранили святое православие в нашем крае. Если и дальше так пойдет, то через несколько десятилетий мы рискуем стать «Иванами, не помнящими своего родства». В этом-то и заключаются самая большая беда, самая большая опасность нашего времени. Все это очень обостряется на фоне нелюбви друг к другу, на фоне воплей Интернета: «распни, распни». Не надо кричать «распни», не надо искать врагов. Надо искать зерно, которое может оказаться безвозвратно потерянным, искать то связующее звено между нами и предшествующими поколениями. Люди, которые сберегли связь времен, которые стали носителями духа христианского, не многим отличались от нас с вами. Они тоже ошибались, тоже грешили, но мы в молодости не смели кричать им «распни». Да и кто мы такие, чтобы судить, чтобы оценивать поступки тех, кто жил в другое, отличное от нашего времени, время. Часто приходится слышать, что этот человек такой, тот — сякой. Но ведь неизвестно, какими бы мы были, если бы жили в то время, если бы находились в постоянном страхе в любой момент оказаться на улице. Нам не дано знать, почему кто-то в определенный момент своей жизни повел себя так, а и не иначе. И не наше дело бросать камни и судить других. Наше дело — трудиться во благо Церкви на своем месте, молиться Богу и просить заступничества и помощи у тех, кто уже достиг Небесного Царства.