В декабре 1730 года, в самую зимнюю стужу, из Холмогор в Москву с «рыбным караваном» отправился один молодой человек – Михайло Ломоносов. За плечами у странника была сума, в которой лежали две любимые книги: «Грамматика» М. Смотрицкого (1721) и «Арифметика» Л. Магницкого (1703). О чем думал он, шагая рядом с обозом, под скрип снега или под вой метели? Конечно, ему жаль было покидать родные места и отрекаться от привычной жизни (пусть и суровой, сопряженной с опасностями морского плавания по студеным водам северного моря). Но Михайло очень хотел учиться. Да и учение ему давалось легко. Но вот в Холмогорах сыну достаточно зажиточного помора к наукам путь был заказан, хотя еще в 1723 г. архиепископ Варнава основал там славяно-латинскую школу. Однако в школу сию лиц из крестьянского сословия не принимали.

Тяга к познанию мира, желание узнать как можно больше подвигли крестьянского сына на уход в Москву. В большом городе можно было легко сказаться хоть дворянином, хоть поповским сыном, проверить-то сложно, да и заморачиваться вряд ли кто будет. Таким образом, сословные перегородки уже не служили помехой.

В Москву Ломоносов прибыл в начале января 1731 года, и после испытаний (экзамен + собеседование!) его зачислили в Славяно-греко-латинскую академию.
Нельзя сказать, что учение проходило легко и спокойно. Михаил Васильевич Ломоносов вспоминал так: «Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели. С одной стороны, отец, никогда детей кроме меня не имея, говорил, что я, будучи один, его оставил, оставил все довольство (по тамошнему состоянию), которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят. С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил. С одной стороны, пишут, что, зная моего отца достатки, хорошие тамошние люди дочерей своих за меня выдадут, которые и в мою там бытность предлагали; с другой стороны, школьники, малые ребята, кричат и перстами указывают: смотри-де, какой болван лет в двадцать пришел латине учиться!» [Ломоносов М.В. Письмо И.И. Шувалову от 10 мая 1753 г. // Ломоносов М.В. О сохранении русского народа / Сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2011. – С. 554-555].

В 1734 г. Михаил мог стать иереем. В этом году из Москвы должна была отправиться экспедиция под руководством И.К. Кириллова, для коей требовался священник. Большинство кандидатов отказалось, а Ломоносов решил рискнуть. Но ничего не вышло. Сословная принадлежность выплыла наружу. Все же начальство учебного заведения не отчислило Михаила (люди тогда умели ценить стремление к знаниям).

Ломоносов не стал священником, но в итоге превратился в выдающегося ученого-универсала. Михаил Васильевич оставил свой след в самых разных научных дисциплинах: химии, математике, физике, филологии, истории и т.д.
Личность Ломоносова возвышается как гора на фоне истории русской науки. Но вот если бы Михаилу довелось жить в наше время, то боюсь, что судьба его могла сложиться по-другому…

В первой половине июня школьники XXI века (из выпускных классов) массово переходят через реку ЕГЭ. Хлопоты и заботы облаком окутывают и учеников, и преподавателей, и родителей, и блюстителей закона. Вроде бы все идет своим чередом. Но мне хотелось бы поговорить не об этих днях, а несколько об ином.

Система ЕГЭ была позаимствована Россией с Запада. Уж так принято, что передовым считается опыт чужой, распространенный в так называемых «цивилизованных странах». Никто не спешит воспользоваться образовательными идеями, скажем, из Китая, но вот из США или Европы перенимать все и вся считается вполне приличным.
Однако… Выдающийся российский и советский математик В.И. Арнольд, неоднократно контактировавший с лучшими представителями западной науки, написал следующее: «Американские коллеги объяснили мне, что низкий уровень общей культуры и школьного образования в их стране – сознательное достижение ради экономических целей. Дело в том, что, начитавшись книг, образованный человек становится худшим покупателем: он меньше покупает и стиральных машин, и автомобилей, начинает предпочитать им Моцарта или Ван Гога, Шекспира или теоремы. От этого страдает экономика общества потребления и, прежде всего, доходы хозяев жизни – вот они и стремятся не допустить культурности и образованности (которые, вдобавок, мешают им манипулировать населением, как лишенным интеллекта стадом)» [Арнольд В.И. Новый обскурантизм и российское просвещение. – М: ФАЗИС, 2003. – С. 4.].

Образование в США давно уже стало услугой, что усиленно навязывается и нам. ЕГЭ здесь играет одну из важнейших ролей. Усредненность получаемых знаний, всеобщая стандартизация, сведение сложного процесса взаимодействия ученика и учителя к элементарному натаскиванию для сдачи ЕГЭ – вот плоды «нового просвещения». Потребительскому обществу не нужны люди, умеющие самостоятельно мыслить и хотя бы пытаться понять сложность мироустройства.

Ломоносовы в нашей эпохе – явные чужаки. Они не нужны. Успешность измеряется комфортом и возможностью потреблять с наименьшими ограничениями. Чудак, отказавшийся от богатого наследства ради учебы, в лучшем случае ныне вызывает ернический смех. Да и ЕГЭ Михаил вряд ли бы сдал. Учился у дьячка, да и сам учебники штудировал. А ЕГЭ требует стандартного знания, загнанного в рамки строго определенные. Самостоятельность не приветствуется.
Кстати, универсализм Ломоносова тоже выпадает из системы современного образования. Узкая специализация пожирает универсалов. Происходит парадоксальное. Например, аспирант, изучающий культурологию, имеет слабенькие знания по географии, что часто приводит к абсолютно глупым выводам, когда древние культуры распространяются по миру без ограничений (сами, что ли, летят над горами и морями?). А специалист по истории религий не знает даже догматов Православия…
Мир без Ломоносова, мир без ломоносовых – это замкнутая вселенная торжествующего потребителя, ученого невежи и невежды. Такой мир неизбежно уйдет, обязательно сменится на новый. Я верю в это.

Александр Гончаров

Информационный митрополичий центр "Православное Осколье"